А я ваш брат, я человек
<ul><li>Свойство «Источник» имеет особое назначение, и его значение не может устанавливаться в семантической аннотации.</li> <!--br--><li>Свойство «Заголовок» имеет особое назначение, и его значение не может устанавливаться в семантической аннотации.</li></ul>
26.06.2015, Дубна
Лицо без определенного места жительства (БОМЖ) – такое красивое определение придумала советская милиция для замены понятия «бездомный». Со временем эти четыре буквы превратились из аббревиатуры в имя нарицательное, подразумевающее под собой людей, оставшихся без жилья, попрошаек, бродяг и разного рода маргиналов. Сегодня число бездомных в стране исчисляется сотнями тысяч. Не обошло это явление и Дубну. О жизни современных клошар в наукограде решил узнать корреспондент «ВД».
Отыскать бомжей , согласившихся на интервью , оказалось делом несложным . Все деклассированные элементы имеют общий интерес – алкоголь . Пообщавшись с жертвами зеленого змия , околачивающимися в ИЧ , вскоре удалось выяснить и координаты нужных мне людей . Согласие на беседу они дали при одном условии : я должен принести еду и , естественно , спиртное .
На следующий день я пришел в условленное место в лесу , где меня встретили два грязных и неприятно пахнущих человека совершенно неприглядного вида . Они разводили костер в ожидании припасов , которые я должен был принести . Поздоровались .
– Ручкаться не будем : вижу , побрезгуешь , – улыбнулся один из них – тот , что постарше , представившийся Пал Санычем .
Вообще , с первого взгляда возраст их определить было практически невозможно : оба худы , бородаты , морщинисты , с опухшими чумазыми лицами . Выдавал только голос – у Пал Саныча он был по - дедовски хриплый и скрипучий , в отличие от его товарища , назвавшегося Степаном .
– Ну что , мужики , рассказывайте , как докатились до жизни такой ? – спросил я , расположившись на бревне , пока мои собеседники торопливо вскрывали сосиски и консервы , готовясь к трапезе .
Около получаса Пал Саныч со Степаном наперебой рассказывали мне о своих горестных судьбах , описание которых можно взять за основу многосерийного фильма . Я приведу краткое их изложение .
- * *
Павел Александрович ( фамилию он просил не упоминать ) родился в Тверской губернии . Окончив школу и профтехучилище , ушел служить в армию , попал в инженерные войска . После дембеля домой , в деревню , решил не возвращаться и осел неподалеку от места службы , в городе Аксае Ростовской области , где устроился работать строителем . Через пару лет на отдыхе в Крыму встретил свою бывшую одноклассницу , первую любовь . Оказалось , что она переехала в Дубну . Рассказала Павлу , какой это замечательный город , и какие перспективы в нем открываются . Некоторое время они переписывались , а потом наш герой сделал ей предложение . Переехал в Дубну , сыграли свадьбу , родился сын . На дворе была середина 70- х . Строительная специальность Павлу пригодилась , отбоя от работы не было . Потрудился на возведении различных объектов города и института . Жена детей иметь больше не смогла , поэтому лелеяли любимого единственного Алешу . Потом – перестройка , разруха , безденежье . Из - за отсутствия работы и нищенской зарплаты перебрались с семьей в Москву , где стройки почти не затухали . Осенью 1994- го удалось устроиться на строительство храма Христа Спасителя , тогда же сына призвали в армию . Последний раз его голос Павел слышал в конце декабря того года : сын позвонил с какого - то полустанка по межгороду и сказал , что их везут в Грозный . Больше родители его не видели , в военкомате дали сухой ответ – пропал без вести . Через полгода Пал Саныча в Москве разыскал сослуживец Алексея , которому тот перед одной из операций оставил письмо для родителей , попросив его отправить в случае чего . В тот день ни Леша , ни еще половина роты не вернулись . В последней весточке сын писал , что очень устал , что вокруг бардак , и что смысла их пребывания на этой войне нет . И в конце , что боевики по рации постоянно предлагают сдаться в плен , и он уже об этом подумывает . Павел в мыслях проклял сына и письмо решил жене не показывать . Она так и не оправилась от горя , постарела на глазах , постоянно болела . Все деньги , которые Павел с утра до ночи зарабатывал на трех работах , уходили на лечение . А в 2001- м она умерла . Пал Саныч после этого страшно запил , продал сначала одну комнату , а потом и всю квартиру . Сел в тюрьму на четыре года ( за что – категорически отказался мне признаться ). После освобождения перебрался обратно в Дубну к старенькой теще . Вскоре умерла и она , ее жилплощадь и имущество успешно конвертировались в деньги , а деньги – в водку . И вот с 2007 года Пал Саныч живет на улице .
- * *
Родителей своих Степан не знает , так же как настоящей фамилии и даты рождения . Вырос он в детском доме в Луганской области . Что такое провинциальный украинский детдом в лихолетье начала девяностых – лучше даже не рассказывать . Курить Степа начал в семь лет . Потом алкоголь , клей . Последний Степану пришелся не по душе , и он очень горд , что не стал ни токсикоманом , ни наркоманом , как многие его тогдашние друзья . В 1998- м его и еще троих детдомовцев , достигших совершеннолетия , поселили в прогнивший полузаброшенный барак – так руководство Украины позаботилось о жилье для сирот . Товарищи Степана моментально устроили там притон , и он , не выдержав такого соседства , подался на заработки в Россию . Жил в Брянске , Смоленске , Волгограде . Сначала работал грузчиком , строителем . Потом поднаторел в автомеханике , чинил машины . В Волгограде удалось за деньги получить гражданство . Сдал на права , таксовал . Потом подался в дальнобойщики . Вот тут - то судьба и повернула криво . Степан отправился в рейс на Москву с каким - то особо ценным грузом . Что было в кузове , он даже не знал , но деньги сулили хорошие . Ночью на трассе его тормознули гаишники и пригласили к себе в автомобиль – пробить по базе данных . Потом – удар по голове , темнота . Очнулся он наутро в канаве , весь в крови , с отбитыми почками , выбитыми зубами и сломанной рукой . Фуры с грузом , конечно же , рядом не было . Кое - как на попутках добрался обратно в Волгоград и уже хотел было идти к хозяевам , но по дороге повстречал коллегу - дальнобоя . Тот Степану и поведал , что его усиленно ищут . Гаишники оказались переодетыми бандитами , и Степино руководство , бандиты покрупнее , их нашли . И те рассказали , что Степан якобы с ними в сговоре . Пришлось ему скрываться , зализывать раны на чердаках и в подвалах без медицинской помощи . Кости на левой руке срослись неправильно . В Волгограде оставаться было нельзя , на Украину возвращаться некуда , вот и подался многострадальный Степа в Москву за лучшей жизнью . Но не сложилось . Хохол без документов и фактически без одной рабочей руки никому оказался не нужен . Отчаяние , алкоголь , площадь трех вокзалов . Так и началась в 2005 году его бродяжническая жизнь . Вокзалы Степан покинул из - за жесткой конкуренции между тамошними жителями , приходилось постоянно с кем - то воевать и платить смотрящим большой оброк . Хотелось спокойствия , и он решил перебраться в Подмосковье . Сначала Дмитров , а потом по чьему - то совету и Дубна , где Степа обосновался окончательно почти три года назад .
- * *
Разлив по стакану , собеседники окончательно скатились в ностальгические воспоминания , так что всю эту лирику мне пришлось пресекать .
– И нравится вам такая жизнь ? Исправить ситуацию не пробовали ?
– Ну как сказать , – задумался Пал Саныч , отрывая фильтр от взятой у меня сигареты . – Раньше , конечно , было лучше . А теперь уже и деваться некуда . Из документов у меня только старая сберкнижка осталась , так , на память . Остальные то ли украли , то ли потерял – сейчас уже не упомнишь . Куда нынче без документов ? Нет документов – нет человека . Вот меня и нет . Да и если бы были бумажки , думаю , ничего бы не изменилось . Тяжело слишком из этой ямы выкарабкиваться , и не хочу я уже , старый . В своем нынешнем состоянии я какую - никакую жизнь наладил . И что - то снова начинать с нуля – просто не потяну . Плыву по течению , и будь что будет .
– У Саныча хоть сберкнижка осталась , а у меня вообще никаких документов , – вмешался Степан . – Скоро забуду , как зовут . Хотелось бы выкарабкаться из всего этого , но как ? На родине у меня никого нет , кто был из друзей – уж , поди , померли все . Если живы , то не помнят , 15 лет прошло . Да и кому я такой нужен ? – Степан картинно вскидывает руки и расплывается в улыбке . – Страшный , беззубый алкаш - инвалид без роду без племени .
По глазам вижу , что я задел больную для мужиков тему , и им совсем не хочется рассуждать о своем падении .
– Где живете ? – перевожу разговор в более прагматичное русло .
– Когда где . Летом – в шалашах или просто в лесу . Летом вообще хорошо , тепло . Где упал – там и спишь . Если дождь или прохладно – в заброшках . Правда , мало их в городе , да и заняты все , как правило . В колодец опять же можно забраться .
– А что , заброшенные здания поделены , и вас туда могут не пустить ? – спрашиваю я .
– А ты как думал ? Это ж самое хорошее место . Там и наркоманы обитают , и подростки всякие . Могут и побить . Особенно подростки , они злые . Видят , что бомж – камнями кидают , грязью всякой , пинают . Резвятся , короче . Вообще , и другие бомжи могут прогнать , если ты им незнаком . У нас своя компания устоялась – пять человек , стараемся вместе держаться , помогать . С другими особо не пересекаемся .
– Еще на даче летом можно , – вступает в разговор Пал Саныч , закончив размещать сосиски над костром . – У меня от тещи огородик остался , продать я его всё равно не могу – документов нет . Сарай выстроен , вот там иногда кантуемся . Соседей нет почти . Но минус – от города больно далеко , не всегда дойдешь . Тем летом картошку попытались там взрастить , но бросили , естественно . Кому охота заниматься .
– А зимой ?
– С зимой Пал Саныч отлично придумал , он у нас голова ! – Степа похлопал по плечу старшего товарища .
– Да чего там , просто обстоятельства удачно сложились , – застеснялся Павел . – Первую зиму я пережил в теплотрассе , а потом весной встретил старого сослуживца . Он меня нынешнего увидел , был в шоке . И предложил на зиму свой гараж , всё равно он у него пустует . Вот так теперь : летом копим деньги и отдаем ему , чтоб не пропить сразу , а потом он нам в счет этих денег разрешает жить в гараже . Там свет есть , отопление , вода . Шик , одним словом . Так и зимуем впятером с ноября по май . Ну строго , конечно : водить он никого туда не разрешает , каждую неделю проверяет , чтоб мы там убирались . Свою старую микроволновку и чайник нам отдал . Где - то тридцать тысяч за зимовку выходит . На пятерых вполне подъемные деньги , если всё лето откладывать .
Поражаюсь находчивости бездомных и вижу , что им приятно мое удивление , своей выдумкой они гордятся.
– Где же деньги-то берете?
– Ходим по городу, собираем металл. Потом сдаем. Сейчас ведь никто сам вторсырьем не занимается – выставят на улицу холодильник или батарею, и всё. Мы и забираем. Порой тащишь на себе какую-нибудь чушку железную и вспоминаешь, как пионером за металлоломом охотился, чтобы вымпел получить. Теперь же это никому не надо, вот мы и живем. Иногда подработать удается, на тех же огородах, или перетащить чего, разгрузить. Но это совсем редко. Для этого теперь в основном черных берут.
– И много удается заработать?
– Заработок непостоянный, – смеется Степа.
– Деньги-то вот на что уходят в основном, – Пал Саныч показывает на бутылку. – Обычно, чтоб лечь спать навеселе, средств хватает. Поклянчить деньги опять же можно, некоторые дают. А с едой сейчас проблем практически нет, на помойках у супермаркетов всегда полно просрочки. Но и за нее порой побороться приходится. У рынков можно пропитание найти, но там свои постояльцы. Народ наш разбогател, неэкономно к продуктам относится – можно и в простой мусорке вполне сносной еды насобирать.
– С кем побороться? – уточняю.
– Да с такими же бичами.
– И много их в городе?
– На правом берегу несколько десятков наберется, – прикидывает Пал Саныч, – а насчет левого не знаю, я там с советских времен не был, далеко. Только с берега смотрю, когда моюсь – понастроили там чёрт-те чего, уж, наверное, и не узнать старых улиц.
– Я был летом, – вставляет Степа, намазывая паштет на горбушку. – Знаю там нескольких человек. Там, мне кажется, поменьше таких.
– Кстати, про мытье. Как у вас с гигиеной?
Собеседники заливисто смеются.
– Грязь не сало – потер, и отстало, – острит Степа. – Летом в речках моемся. Когда попрохладнее – под дождь можно выйти отмокнуть, но это если потом обогреться можно где. Зимой у гаража из шланга. Но только ночью, пока никто не видит, хозяин гаража нам вообще палиться перед соседями строго-настрого запретил. Да толку-то от этого мытья. Всё равно через пару дней будешь снова грязный, как сволочь. Устраиваем банный день раз в две-три недели, когда уже совсем невмоготу. Волосы и бороду ножницами можно состричь, когда мешаться начинают. Я-то не парюсь особо, это вон Саныч чистюля.
– А чего, – Павел вытаскивает из внутреннего кармана старую зубную щетку и демонстрирует мне, – хоть остатки своей челюсти сохранить. Если у тебя половины зубов нет, – говорит он уже Степе, – это не значит, что все должны так ходить.
Ребята подвыпили и заметно повеселели – травят анекдоты и подкалывают друг друга. Пытаюсь вернуть беседу в конструктивное русло.
– Милиция-то вас не гоняет?
– Здесь особо нет, – отвечает Степан, – вот когда я в Москве жил, там лютые звери были.
Приходили на нас удары отрабатывать, деньги отбирали. Когда висяк какой у них образовывался – выбирали бомжа, чтоб его за это привлечь. Он же существо бесправное. А в Дубне нормально, ну разбудят тебя, если заснешь где в людном месте, прогонят. Забирать не забирают практически: брезгуют, чего возиться.
– Хорошие, хорошие, – поддерживает друга Пал Саныч. – Да и зачем мы тебе будем плохо про них говорить? Прочитают – нам же хуже будет.
– Значит всё-таки есть, за что плохо говорить?
– Да нет, нет. Это я так, – вертит головой Павел. – Вот, например, когда я только начал бомжевать, меня один участковый на карандаш поставил. Встречались с ним раз в неделю в лесу, я ему рассказывал, чего видел, чего узнал. Осведомителем был, короче. Он меня подкармливал. Молодой. Говорит: «Я в кино видел, как милиционеры с бомжами сотрудничают». Потом на повышение пошел, больше не общались.
– Ну а кто тогда ваши враги основные?
– Да нет особо. Такие же бомжи, гастарбайтеры, подростки, про которых я говорил. Черных вот много стало, они и металл забирают, и работу. Могут просто подойти и вырвать из рук железку, которую в приемку тащишь. Могут стукнуть, обзываются. Но с ними лучше вообще не связываться, те еще скоты.
– Раз есть враги – значит, есть и друзья?
– Есть, – кивает Пал Саныч, – сердобольные бабушки. Подкормят или денег дадут. Новости городские рассказывают, сплетни.
– А газеты удается почитать?
– Я люблю читать. Если нахожу газету или журнал – всегда от корки до корки прочитываю. Интересно же, что в мире происходит. Книжку если найду, то тоже пытаюсь прочесть, но до конца редко удается. Прочтешь по пьяни несколько глав, а потом забываешь, про что они, и дальше уже не хочется. Полностью прочитал одну позапрошлой зимой, когда холода были, и из гаража несколько дней не выходил. Про американскую гражданскую войну. А Степа тупой: он не читает, только радио слушает. Степан смеется и показывает карманный радиоприемник.
Вечереет. Собеседники уже изрядно нетрезвы, поэтому разговор не клеится, постоянно срываясь на совершенно левые темы, истории из прошлой жизни и анекдоты. Припасы съедены, бутылки почти пустые. Прощаемся, выдаю по просьбе Пал Саныча им по сто рублей «на опохмел».
– Ну а мечта-то у вас есть? Чего хотелось бы сильнее всего?
– Женщину! – кричит Степан и начинает хохотать, отчего захлебывается лающим кашлем. А Павел, наоборот, посерьезнел и вперился в потухающие головешки.
– Спокойствия хочется. Простой человеческой старости. Чтоб лежать на диване в связанных женой носках с урчащим котом на коленях и читать газету. А на полу чтоб возились с игрушками внуки. В кино сходить, в театр, в зоопарк с внуками опять же. Новый год у наряженной елки… Тьфу ты, растеребил меня!
Ухожу. Слышу, как Степа пародирует скрипучий голос Пал Саныча и говорит что-то пошлое про Новый год. Пал Саныч, в свою очередь, материт Степана. Оба смеются.
А мне вспоминается песня о бомжах «Сектора газа» начала девяностых «Не жалейте меня, я прекрасно живу, только кушать охота порой».
Автор: Андрей Кухарев
