«Боярыня Морозова» родилась в Мытищах
<ul><li>Свойство «Источник» имеет особое назначение, и его значение не может устанавливаться в семантической аннотации.</li> <!--br--><li>Свойство «Заголовок» имеет особое назначение, и его значение не может устанавливаться в семантической аннотации.</li></ul>
07.08.2015, Пушкино
Два события, столь разные по сути, но произошедшие для меня почти одновременно, заставили подготовить этот материал. А именно недавнее посещение Мытищинского историко-художественного музея и присутствие на открытии торгового центра «Мордовия», что на Ярославском шоссе в Тарасовке…
В музее я узнал, что с нашим краем связаны многие памятные страницы отечественного искусства. Так, летом 1885 года, то есть ровно 130 лет назад, в Мытищах Василий Иванович Суриков (1848–1916) начал писать свою знаменитую картину «Боярыня Морозова». Именно на старой Троицкой дороге нашел он прототипы для нее. Подготовительная работа к картине велась долго. Например, продолжительное время пришлось искать натурщицу для прообраза боярыни Морозовой, пока не встретил приехавшую с Урала некую начетчицу, с выражением лица полным фанатизма. Делая предварительные зарисовки, писал с натуры сани, дома, образцы древнерусской одежды в музеях. С этой же целью Суриков приехал и в Мытищи. «Самую картину я начал писать в 1885 г., – вспоминал художник,– в Мытищах, жил – последняя избушка с краю (местные краеведы без труда могут найти это место. – В.П.). И тут я штрихи ловил. Помните посох – тот, что у странника в руках? Это богомолка одна проходила мимо с этим посохом. Я схватил акварель да за ней. А она уже отошла. Кричу ей: «Бабушка! Бабушка! Дай посох!» Она и посох-то бросила – думала, разбойник я».
О пребывании Сурикова в Мытищах сохранились воспоминания В.П. Зилоти, дочери основателя художественной галереи П.М. Третьякова, вышедшей замуж за пианиста и дирижера А.И. Зилоти: «В половине 80-х годов наняли Суриковы на лето избу в Мытищах… Лежит село на Троицком, собственно, Ярославском шоссе, по которому столетиями шли целый год, особенно летом, беспрерывные вереницы богомольцев, направляющихся в Хотьковский монастырь, затем в Троице-Сергиеву лавру; шли со всех сторон России, сначала поклониться мощам множества московских угодников, а в Лавре – мощам Сергия Преподобного. Разнообразию типов не было конца. Мы сразу догадались, что Суриков задумал писать картину с толпой, народную историческую картину. Село Мытищи отстояло от деревни Тарасовки (ныне Пушкинский район) по тому же шоссе, только верст на 10 ближе к Москве… Когда смеркалось, часто он пешком «отмахивал», по его выражению, десять верст и появлялся неожиданно у нас в Куракине (ныне г. Королёв). Пили чай на балконе, живо, интересно беседовали; потом переходили в дом, где в гостиной засаживали меня, грешную, за фортепьяно, и надолго. Василий Иванович всегда тихо и звучно просил: «Баха, Баха, пожалуйста»… На следующей Передвижной выставке увидели мы выставленную в отдельной комнате «Боярыню Морозову». И поняли, зачем Василию Ивановичу понадобились все эти оригинальные, сильные, а иногда даже страшные лица, которые он нам показывал в этюдах летом, когда мы, катаясь, заехали к ним в Мытищи… Не без волнения я заканчиваю мои воспоминания о В.И. Сурикове, о величайшем, гениальном, стихийном живописце русском. Контакт с гениальной личностью, хотя бы в продожение недолгих лет, оставляет невольно навсегда глубокое впечатление на душу человека…».
А теперь, чтобы лучше понять содержание картины, остановимся на эпохе, породившей героиню этого полотна. Звали ее Феодосья, и была она дочерью окольничего Прокопия Федоровича Соковнина. Подробные обстоятельства жизни боярыни Морозовой малоизвестны, но отдельные события дошли до наших дней. Ей исполнилось семнадцать лет, когда к ней посватался стольник и боярин Глеб Иванович Морозов, которому давно минуло пятьдесят лет. Род Морозовых был самым богатым в России, «дядька» царя владел десятками тысяч крестьян. Ну, а жизнь боярыни Морозовой дальше пошла по следующему пути. В 1662 году умер ее муж, ей было всего 30. Унаследовала несметное богатство в виде огромного владения – свыше десяти тысяч крестьянских дворов. В роскоши жила она, в дворцах полы были паркетные, в садах разгуливали павлины. Выезжала в серебряных каретах, запряженных двенадцатью аргамаками, и не иначе как в сопровождении нескольких сотен слуг. Так и жила бы она в «земной славе», если бы не приверженность к вере.
С 1650 года духовником молодой боярыни стал протопоп Аввакум (1620–1682). По мнению Льва Толстого и академика Дмитрия Лихачева, протопоп Аввакум являлся выходцем из мордвы. Об этом факте как раз и упоминалось на открытии торгового центра «Мордовия» в Тарасовке!
В это же время началась деятельность патриарха Никона, положившая начало его нововведениям в обрядах и расколу в русской церкви. При этом одним из ярых противников преобразований Никона являлся Аввакум, его взгляды передались Морозовой. Споры о вере охватили всю страну: сколькими пальцами креститься, каковы должны быть поклоны и церковные звоны, сколько концов должен иметь крест и т.п. Она замкнулась в стенах своего терема, все больше обращаясь к религии, изнуряла тело жестоким постом, носила власяницу. Ложилась спать при слугах «на перины мягкие под покрывала драгоценные», а потом перебиралась тайком на пол, покрытый рогожкой. Была в то время боярыня Морозова приближена к царю, но вскоре перестает «лицемерить», бывать во дворце и на церковных службах. Когда царь женился второй раз (после смерти царицы Марии Ильиничны), на Наталье Кирилловне Нарышкиной, боярыня Морозова не явилась даже на свадьбу, сославшись на то, что ноги болят. А ей, по положению при дворе, надлежало «в перьвых стояти и титлу царскую говорить». Царь был оскорблен ее отговоркой до глубины души. Началось то, что потом назвали «духовным поединком» между царем и боярыней. Ее дом стал местом для приема богомольцев, стариц, юродивых, приверженцев старой веры. При этом надо иметь в виду, что юродивый тогда считался народным пророком и был почитаем (так, Покровский собор на Красной площади Москвы получил название от «кретина», юродивого, считавшегося настоящим христианином, Василия Блаженного). И за этим поединком следит народ, сочувствие которого не на стороне власти. Дрогни Морозова, уступи, и постигло бы людей разочарование, стойкость в их глазах превратилась бы во вздорное упрямство, не было бы героини… 13 мая 1666 года в Москве были расстрижены протопоп Аввакум Петров и дьякон Федор Иванов. А несколькими днями раньше расстригли попа Никиту Добрынина (Пустосвята). 14 мая всех троих привезли в Николо-Угрешский монастырь. Везли раскольников не по основной дороге, а околицами, минуя по возможности деревни и села, чтобы не привлекать внимания простых людей, сочувствовавших старообрядцам, страдальцам за «старую веру».
Долго шли споры о новой и старой вере среди церковников, но в 1666-1667 годах собрался Собор вселенских патриархов и подтвердил реформы, начатые Никоном. Однако это не остановило раскол, который приобрел широкое движение. А на боярыню Морозову, ярую защитницу старой веры, начались настоящие гонения. Знаменитая картина Сурикова рассказывает о событии, которое произошло 19 ноября 1671 года. После допросов во Вселенских палатах Чудова монастыря в Кремле и двухдневного сидения с железными кандалами на ногах в подклети к боярыне Морозовой пришел думный дьяк Стрелецкого приказа Иларион Иванов, приказал снять с ног кандалы и надеть ей на шею железный ошейник – «огорлие», соединенный цепью со «стулом» – тяжелым обрубком дерева. У Сурикова цепь свисает с запястья руки. Художник знал, как было на самом деле, но историческая истина не всегда отвечает поискам лучшего художественного решения. В «Повести о боярыне Морозовой» говорится: «И повелено было думным людям посадить ее на дровни, а конюху везти. Она села и стул возле себя положила. И везли ее мимо Чудова монастыря под царскими переходами. Высоко подняв правую руку и ясно изобразив сложение перстов, Феодора перекрестилась, звеня цепью. Мнила святая, что на переходах стоит царь и наблюдает за победой ее…».
О какой победе идет речь? Почему боярыня Морозова стала для народа одним из символов русского характера? Откуда взялся образ национальной героини? Ее судили церковным судом, заковали в кандалы и отправили в заточение в Печерский монастырь, посадив там на сухари и воду. Ее сестру Евдокию, также раскольницу, отдали в Алексеевский монастырь, где насильно водили в церковь, а если она сопротивлялась, волочили туда на рогоже. Обе сестры скончались в неволе, до конца своих дней с упорством и даже исступлением отстаивая старую веру. Были высланы из Москвы и два брата Морозовой. Жестоко пытали и слугу боярыни, а затем сожгли его на костре. Вскоре заболел и умер единственный сын Морозовой Иван. После долгих истязаний Морозовой царь нашел для мятежной боярыни и ее подруг место заключения – Боровск. В Боровском остроге, в земляной тюрьме, уже сидела одна из аввакумовских сторонниц – Иустина. Место было глухое. Так и не удалось Морозовой добиться публичной казни, умереть на людях, мученически. Именно этого царь и не хотел – боялся ропота и жалости народной… Вскоре в Боровск прислали дьяка Федора Кузмищева с большими полномочиями – «казнить, четвертовать и вешать… В тюрьме в Боровске сидельцев умножилось много». Начались казни. Четырнадцать человек сжег в срубах дьяк Кузмищев, и среди них – инокиню Иустину и слугу боярыни Ивана. Для Морозовой и ее сестры Урусовой были вырыты пятисаженные ямы. Уморить голодом в студеных ямах – таков был приказ, и он исполнялся неукоснительно. Сидели сестры «во тьме несветимой», страдали от «задухи земныя», от спертого воздуха, от расплодившихся вшей. Их тошнило, они не спали ни ночами, ни днями. Наконец, 11 сентября 1675 года скончалась Евдокия Урусова. Боярыня Морозова позвала стрельца, тот спустил в яму веревку. Она обвязала ею тело сестры, и стрелец вытащил покойницу. Тело закопали в остроге. Царь прислал монаха в последний раз уговорить Морозову покориться, но она была непреклонна. В ночь с 1 на 2 ноября 1675 года боярыня Морозова скончалась. Перед смертью она просила у стрельца дать ей хлебца. Тот побоялся…
На первый взгляд, картина Сурикова посвящена лишь одному эпизоду, связанному с расколом. Но, по сути дела, и здесь главным действующим лицом является народ, широкая натура которого ощущается во всей картине. Вот что писал по поводу этого произведения В.В. Стасов: «Какое во всем тут разнообразие характеров, чувств, настроений»!.. Русская история, русский XVII век так и живут, так и дышат у него в картине. Глядишь на картину и чувствуешь себя перенесенным в тогдашнюю Москву… Суриков просто гениальный человек. Подобной исторической картины у нас не бывало во всей нашей школе… Тут и трагедия, и комедия, и глубина истории, какой ни один наш живописец никогда не трогал». Бесконечно прав В.В. Стасов, давший такую высокую оценку картине. Произведения на историческую тему никогда не оставляют равнодушным зрителя, вызывают сопереживание героям картины. В этом отношении интересно высказывание известной революционерки-народовольца XIX века В.Н. Фигнер, которой в архангельскую ссылку соратники привезли гравюру с картины «Боярыня Морозова». Вера Николаевна писала о ней: «Гравюра производила волнующее впечатление. В розвальнях, спиной к лошади, в ручных кандалах, Морозову увозят в ссылку, в тюрьму, где она умрет. Ее губы плотно сжаты: на исхудалом, красивом, но жестком лице – решимость идти до конца; вызывающе, с двуперстным крестным знамением поднята рука, закованная в цепь. Кругом народная толпа московской улицы времен царя Алексея Михайловича. Что ни лицо, то другое выражение: есть в толпе робкие, устрашенные, есть немногие с затаенным сочувствием, есть злобно ликующие. Гравюра говорит живыми чертами: говорит о борьбе за убеждения, о гонении и гибели стойких, верных себе. Она воскрешает страницу жизни»…
Вот такие обстоятельства жизни и смерти боярыни Морозовой и вдохновили художника Сурикова взяться за эпохальное произведение, которое писалось в наших краях.
Владимир ПАРАМОНОВ,
член Союза краеведов России.
