«Грозный век» села Звягино
<ul><li>Свойство «Источник» имеет особое назначение, и его значение не может устанавливаться в семантической аннотации.</li> <!--br--><li>Свойство «Заголовок» имеет особое назначение, и его значение не может устанавливаться в семантической аннотации.</li></ul>
05.08.2015, Пушкино
Давайте-ка мысленно перенесемся лет так на четыреста с гаком назад, в далекий XVI век. И посмотрим, что было тогда с нашим, нынче «городским» селом Звягино.
…Как мы уже знаем, после злосчастной погибели его очередного владельца, князя Михаила Львовича Глинского, село перешло к Троице-Сергиеву монастырю (см. «Маяк» № 57 от 31 июля). А вот по поводу даты этого «перехода» есть разночтения. По одним источникам, село отдано в обитель самим Глинским еще в 1533 году, когда он еще был на свободе и даже пытался «порулить» государством. Согласно другим, Звягино с деревнями князь «дал по своей душе ( то есть на помин. – И.П.) в дом Живоначальной Троицы и чудотворца Сергия» только в следующем году, незадолго до того, как его уморили в темнице. Но, скорее всего, воля Глинского при его жизни не была исполнена, село после его смерти конфисковали в казну, и лишь в 1538 году Некрасу Офонасьеву, который «ведал имение на великого князя», была послана указная грамота с распоряжением – отдать-де Звягино троицкому игумену Иоасафу с братией. (Что, впрочем, подтверждается жалованной грамотой императрицы Елизаветы Петровны, которая свидетельствует: мол, по документам именно 1538 года «в Бохове стану село Звягино, к нему деревни: Черкизово, Тарасовка, Лисвенки, Офросинки» – значатся как «приписная отчина» Троицкого монастыря.) Попалось и такое: Троицкому монастырю село Звягино да Черкизово на помин души – «корм меньшой по князе Михаиле Львовиче по Глинском дал сын его князь Василий» аж в 1571(!) году. Но это спорные сведения.
А дальше случилось событие, на первый взгляд, не совсем понятное. Прошло не так уж много лет, и вот среди угодий Троице-Сергиева монастыря упоминается вовсе и не село даже, а… пустошь (!) Звягино.
Читаем «Список с писцовой и межевой книги царствования Федора Иоанновича землям Троице-Сергиева монастыря…»: «Пустошь, что было сельцо Звягино: пашни пахано наездом на монастырь середней земли 10 четьи, да лесом поросло 115 четьи в поле, а в дву потому ж». По другому «Списку с писцовой книги 1584-1586 гг. поместных и вотчинных земель»: «Пустошь, что было село Звягино: пашни лесом поросло середней земли 125 четвертей в поле, а в дву потомуж, сена 100 копен…». И что интересно: в одном списке – пустошь, что было сельцо, в другом – пустошь, что было село. К тому же, если раньше наше Звягино окружали вполне здравствующие деревни, то, как говорят писцовые книги, к концу столетия здесь почти сплошь одни пустоши, где и пахали-то только «наездом», то есть от случая к случаю.
Так или иначе, а село-сельцо теперь в прошлом. Земля запустела и успела зарасти лесом…
Что же стряслось? Время ли виновато, сам царь-государь, или попросту хозяева оказались нерадивыми? Попробуем разобраться.
С одной стороны, хорошо известно, что до XIV века у нас бытовал сравнительно тёплый и ровный климат, а вот затем наступил, как его называют, «малый ледниковый период» – время относительного похолодания. Вроде бы через два столетия чуть потеплело, но где-то с 1560 года температура опять понизилась: зимой трещали морозы, а летом стали обычными засухи. Спутником эпохи стали голодные годы. Очевидцы неоднократно отмечали: «Был голод по всем московским городам и по всей земле»; «на Москве и во всех городах по два года была меженина великая ( сушь, засуха. – И.П.) и мор великий, и воинские многие люди и чернь вымерли». Конечно, в таких условиях выжить что одному человеку, что небольшому селу – проблема. Тем более в нашей, прямо скажем, непростой «зоне рискованного земледелия». Здесь убыль населения в те годы доходила до двух третей; по замечанию хроникера, «много тысяч cox стояли пустыми»; «в Русской земле теперь больше пустых, нежели населенных сох» («соха» – единица налогообложения. – И.П.)…
Так что же, Звягино сгубил «малый ледниковый период»?..
Но ведь время, о котором идет речь, – это еще и эпоха Иоанна Васильевича Грозного. Говорят, погубил венценосец людишек несметное число, да и опричнину клятую завел. А «кромешники», дескать, не жалели ни правого, ни виноватого. Да еще войны эти беспрерывные (помните знаменитое: «Казань брал, Астрахань брал, Ревель брал…»?). Вот, мол, и запустела земля Московская...
Так-то оно, может, и так. Но вот замечание В.Н. Татищева, автора знаменитой «Истории Российской»: «Сего государя дел, порядочно всех описанных на русском языке, не имеем, и хотя… многие дела в память оставлены... однако ж, все так пристрастно и темно, что едва истину видеть и разуметь можно. <…> Между чужестранными все те, с которыми он воевал... по чрезмерному пристрастию в поношение и оскорбление величества, все, что злое могли выдумать о нем, написали, а добрые его дела пропустили. <…> Мы же по обстоятельствам дел видим, что сей государь к распространению своего государства, к приобретению славы и богатства великую ревность и прилежание имел…». Вот так.
К тому же государь Иоанн Васильевич чрезвычайно трепетно относился к Троице-Сергиевой обители и, будучи там крещеным, неоднократно посещал монастырь (проездом через наш край, кстати), всякий раз щедро оделяя братию. А вот братия…
Уже в 1551 году двадцатилетний царь Иоанн (вовсе пока еще и не «Грозный») в послании славному Стоглавому собору заявлял: некие, мол, стригутся в монахи не для спасения души, а «покоя ради телесного, чтобы всегда бражничать». Вот и пустеют монастыри «от небрежения», «строения в монастырях никоторого не прибыло, и старое опустело; где те прибыли и кто тем корыстуется?».
Вопросы были далеко не праздные. Ведь, действительно, не все монастыри, богатея и превращаясь в своего рода «бизнес-корпорации», в то время прославились на ниве спасения. А отдельные «чернцы» и вовсе позабывали о духовном: ведь нередко постриг принимали знатные бояре да вельможи, и в кельях не хотевшие отказываться от «приятностей» мирской жизни: по свидетельству самого Грозного, даже «Иасаф митрополит у Троицы с клирошанами пировал». Куда тут до хозяйских забот!
Потому-то дела в монастырских вотчинах шли «не очень». Вот и хирели имения, деревни да села стояли «впусте». Как, наверное, и наше Звягино...
А теперь давайте-ка обратимся к творчеству Грозного-царя (тот еще был писатель – весьма остер на язык, потому не грех его помянуть в нынешний Год литературы). Вот в 1573 году шлет Иоанн Васильевич послание в Кириллов монастырь. И там такие строки: «Великие светильники Сергий, и Кирилл, и Варлаам, и Димитрий, и Пафнутий, и многие преподобные в Русской земле уставили уставы иноческому житию крепостные ( крепкие. – И.П.), яко же подобает спастися. А бояре, придя к вам, ввели свои распутные уставы: выходит, что не они у вас постриглись, а вы у них постриглись, не вы им учители и законодатели, а они вам учители и законодатели». Государь прямо приговаривает: «Ныне бояре по всем монастырям… все испразнили своим любострастием». А ведь до этого, писал царь, «в Троице было крепкое житие, и мы сами это видели. Такие были крепкие порядки в Троице». Ныне же – «у Троицы в Сергиеве благочестие иссякло, и монастырь оскудел: ни пострижется никто, и не даст никто ничего. А на Сторожах ( Саввино-Сторожевский монастырь в Звенигороде. – И.П.) до чего допили? Того и затворить монастыря некому, по трапезе трава растет». Все это, конечно, царю «уже больно надокучило».
Что же тут говорить о монастырских владениях вроде нашего Звягино, коли до того «допили», что и в самих обителях «в строениях» (зданиях и службах) – нестроение?! Вот и пошли кругом «пустоши»...
А что касается Троице-Сергиевой обители, то, надо сказать, ее земли раскинулись по тридцати трем уездам; причем только в одном из них, Московском, они занимали больше трети всей пахотной земли. Да только, похоже, хозяйство в них велось из рук вон плохо, и о «людишках» заботы особой не было. Потому и «потек» отсюда крестьянский люд. А нет рабочих рук – нет и хозяйства. Так и пахали «наездом» (это что-то вроде вахтового метода или найма тогдашних «гастарбайтеров»). Ну, качество в таком случае известно какое. Доходило до того, что пресловутые пустоши в том же Московском уезде во второй половине «грозного века» занимали до трех четвертей (а то и поболе!) общего земельного оборота.
- * *
…Шло время. И то ли вняли «чернцы» грозным царским словесам и обратили внимание на «нестроения» в своих вотчинах, то ли еще что. Однако же в тексте грамоты нового царя Федора Иоанновича Троице-Сергиеву монастырю 1586 года Звягино опять именуется селом (может, статус восстановили, так сказать, авансом, с прицелом на будущее, ведь только что речь шла о пустоши?). А дабы обеспечить должный порядок и «подъем народного (в смысле, монастырского) хозяйства», сюда, равно как и в соседнее Черкизово и другие монастырские села и деревни, назначают своего рода команды «быстрого реагирования» из волостных старост, разбойных дел приказчиков и губных целовальников (это вроде следователей-дознавателей; от слова «губить»). Им всем было настрого указано «лихих людей», разбойников и всяких воров-татей «сыскивать меж себя самим», на месте то есть. Словом, порядок надо, наконец, навести.
Наверное, так оно и стало. И хотя впереди было тяжкое Смутное время и нашествие интервентов, село Звягино, похоже, выстояло. И, как утверждают, буквально сразу после польского разорения Москвы в нем была поставлена церковь (любопытно, ее «позаимствовали» из соседнего Черкизова). Храм освятили в честь Сретения Господня. Во всяком случае, о нем говорят записи 1640 года; а еще через сорок лет при храме уже значились два придела – Покрова Пресвятой Богородицы и Николая Чудотворца.
Хоть и дальше не обходилось без всяких любопытных событий, жизнь продолжалась…
Игорь ПРОКУРОНОВ.
